Утро было под стать Серегиному настроению: солнечное, морозное. За окном автобуса, в котором он добирался до пригородного посёлка, находился аэроклуб, где должен был состояться первый его самостоятельный вылет. Наконец-то, сбывалась его заветная мечта. С малых лет на вопрос: «Кем же ты будешь?» Сергей исправно твердил: «Летчиком». И никаких сомнений ни у кого не возникало, пока врач военкоматовской медкомиссии  не заявил: «С твоей носовой перегородкой только петь под Утесова, а не на реактивных летать…» Так Серега и попал в сельхозинститут. Одним из главных «за» при  поступлении было то, что в городе находился аэроклуб, куда сразу же после вступительных экзаменов и направил свои стопы Сергей.

  Медкомиссия при поступлении в аэроклуб, вопреки ожиданиям, была достаточно строгой, но к носу тех претензий, как  военный ВУЗ, предъявлять не стала. Сергея приняли. Не стану вам рассказывать о радости первых полётов с инструктором, об ужасе первого парашютного прыжка - всё это заслуживает отдельного повествования. Но всё позади, сегодня первый самостоятельный. Холодели и влажнели от волнения руки в перчатках. Совсем не хотелось думать, что завтра экзамен по сопромату (зимняя сессия). Сегодня все мысли были о полёте.

 Вопреки ожиданию, в помещении управления полётами его встретили только руководитель ЦУПа ( центр управления полётами) и медсестра. Дело в том, что вчера было Рождество, и

тому, и другому хотелось побыстрее домой. Наскоро проверив давление, Сергей получил планшет с лётным заданием у руководителя, и на ватных ногах направился к «Якам», стоящим рядком сбоку взлётной полосы. Важно, насупившись, выслушав механика, залез в кабину. Петушиным, сорвавшимся от волнения голосом, крикнул: «От винта!». Короткий прогрев двигателя и вот оно - бескрайнее небо.

Взлетев, Сергей успокоился. Штурвал знакомо подрагивал в руке, приборы в норме. Ему предстояло пролететь по периметру огромного прямоугольника- «коробочки» и, без выкрутасов, развернувшись над водохранилищем, сесть на аэродром.

 А солнце… Казалось им до горизонта было заполнено всё небо, оно отбрасывало блики на стекло приборов, фонарь кабины. Хотелось петь, и Сергей что-то замурлыкал. Надо же такому случиться, в поле его зрения в эту минуту попало небольшое стадо коров, мирно пасшихся на поле. Но не это задело самолюбие славного авиатора: пастух, курировавший стадо, лежал, заложив руки за голову, не обращая  на славный аэроплан никакого внимания, пригревшись на охапке соломы, в отличие от коров, которые настороженно смотрели вверх, перестав жевать. Как – будто чёрт толкнул руку Сергея и он, заложив некрутой вираж, зайдя со стороны солнца, стал пикировать на пастуха. Выведя самолёт из пике, Сергей, оглянувшись назад, увидел, что стадо, взметнув в небо хвосты, лихо неслось по полю, а впереди него резво семенил сбитенький, нехудой пастух. «То-то же!» - удовлетворённо подумал Сергей, повернув к аэродрому.

 Сняв шлем со вспотевшей головы, он усталой походкой старого аса пошёл к ЦУПу. Навстречу ему бежал руководитель. Из бурного потока междометий и нецензурщины Сергей понял одно: колхозные бурёнки в шоке –надеяться на высокий удой после эдакого галопирования не приходится, а у пожилого пастуха - прединфарктное состояние. Последовавшее за этой тирадой требование сдать лётную книжку, планшет и пожелание катиться к чертям утвердило Сергея в том, что его лётная карьера не задалась. Начальство аэроклуба каким-то образом сумело замять скандал, но охране было приказано спускать собак, если Сергей, хотя бы, приблизится к аэроклубу ближе, чем на километр.

 Легкий, безвредный характер Сергея позволил ему спокойно перенести потерю. Он в очередной раз влюбился, да и перспектива опять сдавать норматив по парашюту позволили ему, достаточно безболезненно, сложить соколиные крылья. Одно только щемило  в душе.- «Как там дед»? Честно говоря, он, если бы знал, что пастух в солидном возрасте, никогда бы не решился на подобное. Узнав окольными путями адрес деда, Сергей решился на посещение болезного.

  Конец апреля на Кубани - это всегда сумасшедшее цветение садов. Сергей шёл по Пашковке в поиске нужного адреса и буквально пьянел от запахов. Подойдя к нужному дому, Сергей застыл в изумлении. Огромный двор зарос ковром одуванчиков, в глубине двора под тополем, стоял саманный домик, крытый камышом. Рядом с домом – летняя печка с копошащейся рядом аккуратненькой старушкой. За домом - сад, а впереди сада, под абрикосом, с трубкой в зубах, усатый крепкий казачина лет семидесяти. «Ого, я попал»- подумал Серёга, но отступать было уже некогда. Наскоро представившись комсоргом аэроклуба , он заявил, что дескать, заскочил от имени коллектива засвидетельствовать, так сказать, почтение и справиться о здоровье.

  Дед долго и умно поглядел ему в очи, протянув руку, буркнул: «Дядя Гриша», вынул изо рта трубку, повернувшись вполоборота к жене, спокойно промолвил: «Маруся, став варэныкы». Выпили уже по третьей, когда дед, крякнув, заявил: «Скажу тоби, сынку, я и не дуже злякався самолёта. Прыдримав я на «сонэчку», сныться – я на вийни, на Днипру. Лэжу в окопови, а вид сонца на мэнэ « мэксэршмыт» заходэ. Трэба бигты, а ногы потэрплы. Очнувся – а я попэрэд коров вже». Сергей возмущался и уверял деда, что виновник наказан, исключён и т.д. « А здря!» - вдруг безапелляционно заявил старик. «Хлопэц заходыв грамотно, вид сонця, як Чкалов, такого надо выделять, а вы выгналы!» Крякнув, выпили ещё по одной. Не глядя в сторону деда, как бы невзначай, Сергей промолвил: «Так то ж я был, дядь Гриш». Так же, глядя в свою тарелку, дядя Гриша промолвил: «Та я вже зразу поняв». И, чуть повысил голос: «Маруся, нысы ще одну».

 Ночевать Серёжку, несмотря на возражения, старики оставили у себя. С детства он не спал так крепко, окружённый запахами старины, трав, самана и ещё чего-то такого родного, чего он не испытывал с той поры, как не стало его деда и бабки.

 Дружба, завязавшаяся между  Сергеем и стариками, переросла в крепкую привязанность. Дядя Гриша с тётею Марусей не находили себе места, если Сергей долго не появлялся. Каким-то образом дед добыл номер телефона деканата и постоянно справлялся о нём. Однажды замдекана не выдержав, раздражённо заявил, что Ваш внук завалил только что строймех. Не прошло и часа, как в деканате появился дед при всех регалиях с портфелем в руке. А орденов у него, надо сказать, было  много. Не удивительно, что замдекана покорно пошёл с ним искать преподавателя по строймеху, потом они долго не выходили, закрывшись. После этого был срочно изыскан Сергей  и доставлен с зачёткой на кафедру. Дед долго обнимался с замдекана, прощаясь, всё твердил: «Та вы ж нэ знаетэ, який вин лётчик…»

 Старики были одинокими. Как-то зимним вьюжным вечером старик рассказал Сергею, что их единственный сын не вернулся из армии, где-то там и похоронили, сообщив, что он погиб при исполнении. Не исключено, что в той братской могиле, на которую они ездили, никого и не было. «Так шо, Серёжа, роднее тебя у нас никого нэма и дом мы хочэмо завещать тоби»,- сказала тётя Маруся. Сергей долго сопротивлялся, пока они оба не расплакались.

  Свадьбу с Маринкой Сергей хотел справить скромно, по - студенчески, но старики, вежливо отказавшись в первый день идти с молодёжью в кафе, на второй день устроили во дворе, в саду, настоящую казачью свадьбу, щедро одарив молодых.

  И старики, и Сергей с возрастающей тревогой ожидали дня окончания института. И вроде бы недалеко молодым нужно было ехать – километров сто от города по направлению после  института, но старики стали заметно скучнеть и сдавать.

 Сергея назначили на должность старшего инженера колхоза, дали неплохой дом. Он сразу же предложил старикам переехать к нему, но они наотрез отказались. «Рожайтэ, живить дружно, а нас, як фикус из кадки, вынимать нельзя».

  Так прошло два года. Молодые обзавелись мальчиком, которого назвали Гришей. На крестины малыша старики единственный раз приехали к Сергею в гости. Дед влажнел глазами, робко держа малыша, сунул ему в пелёнки сберкнижку с хорошей суммой к совершеннолетию. (Хорошо, он не узнал, что страна сделала с этими деньгами). Уезжали, и тётя Маруся шепнула: «Вы приезжайте почаще, дед плохой стал.» В марте Сергей с водителем уехали в командировку в Молдавию, по пути заехав к старикам. Дядя Гриша всё больше лежал. Узнал, что Сергей едет на неделю, пообещал дождаться его. Но, как назло, не доезжая Молдавии, у их машины «застучал» двигатель. Их командировка с ремонтом продлилась девятнадцать дней…

 Склонив низко голову, Сергей долго стоял у свежего холмика. «Как он тебя ждал…» - плакала в платок тётя Маруся, старчески подрагивая головой. Тётя Маруся умерла через полгода. На её похоронах было совсем чуть-чуть людей; Сергей с женой и десяток соседок. Справив все положенные поминальные обязанности, Сергей поставил им небогатый, но достойный памятник, посадил берёзки. Ну, вот и всё, вроде бы по-людски. Через полгода ему пришло письмо от нотариуса. Оказалось, что несколько дальних родственников, которые при жизни стариков и носу не казали, вдруг возжелали поиметь свою долю наследства. Надо сказать, что домик находился в зоне новостроек у аэропорта, и цена участка росла, как на дрожжах. Хоть и имел Сергей полное право, как единственный указанный в завещании, он решил отказаться.

  Уж сколько лет прошло… Поседел Сергей, сам уже дед, но каждый раз проезжая к морю, он заезжает на старое кладбище, подолгу сидит под берёзками, пока Марина убирает могилку от сорной травы. Всё слышится ему сквозь шелест берёзовых ветвей негромкий голос: «Маруся, став варэныкы».